Впервые опубликовано в поэтическом журнале «Пироскаф».

Ольга Балла

Сопоставляя облака

Стихи поэта, литературного критика, кандидата филологических наук Елены Севрюгиной («Раздетый свет» — её пятая книга) сложны, однако не филологичны — в том смысле, что не переполнены цитатами и аллюзиями. Они не сосредоточены ни на диалоге с предшествующей поэтической традицией, ни на споре с нею (при этом очевидно, что работу предшественников автор знает прекрасно, это стихи очень начитанного человека) — куда более занимает поэта диалог с миром в целом, чтение мира как книги: «вслух теперь читаю по утрам / палимпсесты солнечных горошин, / меланхольства майского коран».

Тексты Севрюгиной полны разнонаправленного движения (в пределе — внутренне конфликтны), всем телом проживаемой тревоги, вообще — физиологичны: «обесцвеченный день / раскроется тайными смыслами / дрожью колен / мерцанием ритма / в аорте большой тишины / ознобом сквозным вдоль спины». Сама поэзия для Севрюгиной прежде всего — телесное событие, вовлекающее в себя не только органы речи: «ты строка / текучая река / прорастает в корне языка», но всё тело целиком, если не сказать — травматичное: «и волны подпольного моря взорвут диафрагму».

Лирический её субъект — протеичный, пульсирующий, меняющий размеры стремительно, в пределах нескольких строк: от неохватно-огромного к исчезающе-малому и обратно — от ничто к великому: «заснёшь неизвестным героем пробудишься данте» — а потом наоборот: «и станешь ничем что тебя до сих пор окружало». В целом же он определённо тяготеет к тому, чтобы мыслить, чувствовать и действовать космическими, вселенскими масштабами: он вызревает «в темноте галактических дыр», стремится «продлить диалог» не какой-нибудь, а «вселенский». Одно из ведущих его стремлений — самопреодоление, самоперерастание (ему тесно в собственных эмпирических рамках): «вырастаем из тел кочевых из обугленных снов / из ветрами потресканной кожи / на себя непохожи».

Настойчивы и сквозны здесь тема и метафорика телесности. Для Севрюгиной телесно само мироздание. С одной стороны, человек проживает его всем собственным телом (что, в свою очередь, в прямом родстве с поэзией: «словно под сердцем проснулась трава <…> это поэзия это слова»), с другой — мироздание само чувствует, болеет, страдает, как тело: «тень ложится на грудь горизонта / воспалённо дыша заболевшей удушьем весной», «саднит вчерашняя зола». Вообще, одна из ведущих тенденций у автора — отождествление тела и мира, природных и телесных событий. (Это можно назвать и эмпатическим вживанием в мир, принятый за огромное тело.)

При этом тело (неважно даже, человеческое или вселенское, — тело как таковое) — скорее источник неудобств, страданий, боли: «душного тела сейсмический смог». И вот ещё одна настойчивая тематическая линия и соответствующая ей метафорика: боли, болезни, страдания, телесной трудности / затруднённости / усилия, а также родственная ей метафорика разрушения: «словно хрустальную чашу разбили / это поэзия это слова», «осколки / вчерашних небес по воде». Обе темы у Севрюгиной очень настойчивы — и обе имеют прямейшее отношение к сути поэзии, которая в книге — один из основных предметов разговора. А по самому большому счёту, может быть, даже и единственный.