Впервые опубликовано в журнале поэзии «Плавучий мост».

Герман Власов

Мультиплекс Михаила Гундарина

Книга поражает прежде всего разноплановостью: лирический герой Гундарина может быть пытливым исследователем, рассматривающим в лупу египетскую марку; созерцателем, сравнивающим в отсутствие домашних метаморфозы облака или же персонажем космической одиссеи со своим иномирным взглядом на привычную повседневность. В любом случае, автору удаётся не оставить читателя равнодушным: такое впечатление, что попадаешь в кинотеатр, но не с одним кинозалом, но несколькими и, перелистывая наугад книгу, ловишь отголоски сразу нескольких реальностей.

Впрочем, автор сам разделил книгу на три части и сам же предупреждает, что становится критиком, отыскивающим изъян, перестав быть поэтом. Или же, что серебристые облака можно увидеть, если закрыть глаза… Или, чтобы различать:


<…> наоборот — посланья
Тем, кто всегда вдали,
Тяжёлые, кружевные зданья,
Поднявшиеся с Земли, —

Мелом струящимся расчертите
Нашу ночь на лету,
Пробросьте свои ледяные нити
Сквозь каждую темноту

(«Закроем глаза, чтобы лучше видеть…»)


Но зачем нужно испытывать читателя (и себя), погружая его то в одну реальность (или сон), а то в другую, открывая попеременно двери мультиплекса — тут уместны параллели с «театриком» Гессе в «Степном волке»? Мне кажется, важно обнаружить собственное Я, а через его раскрытие — происходящее в минуты творчества — почувствовать связь с Творцом:


2.

Развернётся пространство сухим ремешком каталога.
Что петля, что ярмо — всё для бедного сердца подмога
в этом робком краю, где как встарь нам ни дна, ни покрышки,
где все пьют да поют, да сдают куда надо излишки.
Млечный путь из картона, шуршащий чернильной разметкой,
опояшь мою тень не мечом, так сосновою веткой,
обрати мою речь из магнитного золота в пламя,
развяжи узелок постоянства простыми словами!

3.

Сочинявший стихи из стихов или из ничего,
я, как водится, был только тенью луча Твоего,
только шорохом листьев Твоих в золотой листопад,
только сетью Твоей, погружённый во тьму наугад.
Так посмею ль смолчать, позабывший свой дом навсегда,
как крошился гранит и, смеясь, умирала вода,
под шагами пришедшего молча из той пустоты,
где кончается вечность, где каждый с Тобою на ты…

(Гимны)


За всей пестротой, оказывается, скрыт Замысел, а смешение жанров никак не сказывается на обращении к русской поэтической традиции — мы можем найти отсылки к Блоку, Г. Иванову, И. Жданову и Д. Новикову.

А ещё автор оказывается не так-то прост: самые важные стихи сказаны в книге вскользь, в промежутках тишины между яркими и зрелищными текстами, подводя итог непоправимому дню, на выходе из кинотеатра:


* * *

Я хотел бы эту ночь разгладить,
Разглядеть её, зарифмовать.
Звёзды нарисованы в тетради —
Я под вечер сжёг свою тетрадь.

И теперь почти неразличимым
В метрополитене тростника
(простаком, подростком, анонимом)
Ночь переживу наверняка.

Чтобы с наступлением рассвета
Ускользнуть по тонкому лучу
За пределы старого запрета…
А про новый думать не хочу.